Схимонахиня Гавриила

Многие прихожане нашей обители помнят слепенькую старенькую матушку-схимницу, согбенную, приникшую уже к земле. Многие поминают ее в своих записочках за упокой, которые подают в храме на проскомидию, записывают в свои помянники-книжечки. Многие любили эту тихую матушку за ее незлобивость, ласковость ко всем. Совершенно нетребовательная, несмотря на свои болезни, на почти полную слепоту, она была благодарна за всякую заботу о ней. Закончится служба в храме, все разойдутся, а матушка Гавриила сидит тихонечко за колонной, ее не видно,чёточки перебирает. Подойдешь: «Ой, матушка, а Вас еще не отвезли в келью?» (возили ее в храм сначала на саночках зимой, потом приобрели и инвалидную коляску), а она говорит: «Ничего, в Доме Божием хорошо». Всё беспокоилась, что у нас с ней забот прибавилось, что доставляет она нам лишние хлопоты по уходу за ней. Я говорила ей, что не забот, а света у нас прибавилось, но не знаю, поверила ли она в искренность этих слов. А действи­тельно с появлением у нас наших стариц прибавилось и света, и тепла. Матушка Гавриила, матушка Алексия - пример для нас терпения, снисходительности, любви. Они из другого времени, сохранившие непрерывную веру. Мы совсем не те, и надо благодарить Бога, что они пожили с нами.

Есть на Руси семьи, где из поколения в поколение хранилась святая вера, несмотря на угрозы безбожной власти. Мать схимонахини Гавриилы Саенко была глубоко верующим человеком. Случилось так, что она тяжело заболела и уже думала только о смерти. Приехав в Оптину пустынь в такой скорби, обратилась к старцу иеромонаху Анатолию (Потапову). Он же сказал ей, что она не умрет, а еще и двоих детей родит, и благословил искупаться в святом источнике. Вышло по слову старца: мать выздоровела, родила двоих детей, одним из которых была наша мать Гавриила.

Матушка Гавриила всегда молилась по чёткам. Каждый день поминала всех, начиная со Святейшего Патриарха. Было утешительно, когда она говорила: «Тебя поминаю в первых». Молитвы помнила наизусть, на слух, так как была неграмотна и не могла выучить по книгам даже тогда, когда еще видела. Часто приходилось мне слышать, как она тихонечко повторяет молитвы на Богослужении, иногда опережая батюшку и клирос. Многие сестры обращались к ней в скорби, тогда она достава­ла деревянный крест, который ей достался после кончины насельника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Серафима, (она этот крест всегда носила с собой), благословляла им и говорила: «Благословляет тебя батюшка Серафим, не я, не я благословляю, а батюшка Серафим», - да по голове этим крестиком постучит. Часто повторяла: «Пошли, Господи, на нее Духа Святаго», потом благословляла руки: «А ручкам скорого успеха, скорого успеха». Делала она это всегда с большой теплотой, ласково. Сестры свидетельствовали, что скорбь отступала, поэтому многие часто обращались к ней за помощью. Один известный игумен из Троице-Сергиевой Лавры спросил исповеды- вавшуюся у него сестру нашего монастыря, какое у нее послушание, та отвечала, что ухаживает за старенькой монахиней Марфой (так звали ее в малой схиме), которая жила до монастыря в городе Струнино, а он и говорит: «Да эта матушка в болезни меня вымолила - 700 поклонов положила». Четырнадцать лет, еще до пострига в ангельский чин, трудилась мать Гавриила в Троице-Сергиевой Лавре - убирала в корпусе у старцев. Некоторые приезжавшие к нам из Лавры монахи узнавали ее: «0, да эту матушку мы знаем». Трудилась она старательно: не только в корпусе уберет, но и дорожку у входа песочком посыплет. Так один монах сказал ей: «Где будем мы, там и ты с нами будешь». Как будет там, не знаем, но ангельского образа действительно сподобилась. В малую схиму постригли с именем Марфа, с этим именем она и поступила к нам в монастырь, а после, по благословению правящего архиерея, состоялся постриг в великую схиму.

Привезли мать Гавриилу (тогда еще мать Марфу) из Струнина, где она одиноко жила в своем домике. Сестра нашего монастыря, которая поначалу ухаживала за ней еще в ее доме, рассказывала о том, как жила монахиня Марфа. Приехала к ней впервые, заходит в дом, а там все черно (как еще может быть у одинокого живущего слепого человека), подрясник на ней от долгой носки без стирки как будто кожаный. Сестра спросила, что же она кушает, та показала ей на сундук. Открыла сестра сундук и нашла в нем прогорклую муку, смешанную с мышиным пометом. Матушка делала себе лепешки, пекла их на газовой плите и ела.

«Да как же ты ешь такое?»

«А я лучшего и не заслуживаю».

Была очень гостеприимная, любила принимать людей, обязательно просила их чаем напоить. Да и у нас в монастыре всех приходящих одаривала: кого конфетами, кому апельсин; то, что ей приносили, раздавала. Говорила келейнице: «Больше раздавай. Кто раздает, у того не убывает, а прибывает. Если вам дают в монастырь - берите, все это на Божий Престол». И сама всегда принимала все, что ей давали, не лишая возможности других благодарить. В храм у себя в Струнине она ходила, будучи почти совсем слепой. С Божией помощью по памяти находила дорогу.

Была у матери Гавриилы давно почившая дочь монахиня Серафима, за которую она просила молиться. Матушка была замужем только один год, затем их раскулачили и мужа сослали в Сибирь, она осталась с младенцем на руках, дочерью Надеждой. Когда дочь подросла, ездила с ней по святым местам. Матушка очень любила об этом рассказывать. Жили они в селе Михайловка. Уезжая однажды в Киев ко святым местам, оставила сад без присмотра. Соседи говорили: «Куда ж ты едешь, как оставишь сад? Птицы все поклюют». А матушка сад перекрестила, помолилась Божией Матери, на Ее попечение оставила. Приезжают: у соседей все поклевано, а у них цело, так что и соседи немало дивились такому случаю. Однажды ухаживающая за матушкой сестра должна бы­ла срочно по благословению матушки настоятельницы выезжать из монастыря. Собралась быстро, а паспорт никак найти не может. Расстроилась чуть не до слез, а мать Гавриила ей говорит: «Ты сделай три поклончика святите­лю Николаю, он помолится и паспорт найдется». По слову матушки и по ее молитвам буквально сразу после поклонов нужный документ нашелся.

Немало скорбей выпало на долю матушки: разлучение с мужем, кончина дочери, слепота. Слепота ей доставляла большую скорбь. Иногда приходилось утешать ее. Представить себе жизнь слепого человека в одиночестве трудно. Переезд в монастырь, в новую обстановку, не видеть окружающих людей, тоже нелегко, но простой, доверчивый и очень добрый ее нрав был для нее спасением и отрадой для окружающих.

Почила матушка в субботу Акафиста Божьей Матери, за две недели до Пасхи, сразу после причащения Святых Тайн. Сестра-келейница, которая подводила ее к Святой Чаше, рассказывала, что сразу после причастия она начала падать. Я помню, как ее отвели и усадили на ее место, чтобы подать теплоту. Матушка всплеснула руками, как будто что-то случилось, и начала падать на бок. Сестры подхватили ее, затем, водя руками, как бы кого-то ища, начала говорить: «Простите меня, люди добрые». Я подумала: уж не кончины ли ее сподобляет Господь, она так ее ждала. Молилась много Пресвятой Богородице, чтобы Она забрала ее. Одна из сестер спросила мать Гавриилу не отвезти ли ее сейчас в келию, но та с твердостью заявила, что не уйдет ни за что, пока не приложится ко кресту. После креста отвезли в келию на Круче. После службы я побежала в домик на Круче, но в живых ее не застала. После совсем непродолжительной агонии, тихо отошла ко Господу. Незадолго до своей кончины говорила нам, чтобы мы написали записочки с именами близких и положили под подушечку в гробик, когда она умрет. «А я там помолюсь», - говорила матушка. Помолись и о нас грешных, дорогая матушка Гавриила, мы же поминаем твое имя и уповаем, что Господь по Своему милосердию простит и помилует и вселит в вечные Свои обители.

В день отпевания, когда несли гроб из дома на Круче в храм, на пасмурном небе проглянуло солнце и все преобразилось, будто подали добрый знак, что душа почившей достойна жизни Вечной.

Монахиня Анастасия (Чижова)